Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Меня призвали на год в Алжир, когда мне было двадцать два года, после университета – ничего особенно выдающегося, просто помогал подавить одно из их нескончаемых восстаний. Чем скорее мы полностью покончим с подстрекателями и аннексируем всю Северную Африку, сделав ее французской территорией, тем лучше. – Он рассеянно махнул рукой, отгоняя мух, и внимательно посмотрел на нее. – Вы выглядите еще прекраснее, чем всегда. Ваше… ваше состояние идет вам.

Ее глаза потеряли свой цвет и холодно блеснули, как кремень. Она плохо провела последнюю ночь: кровать в этой неопрятной, жалкой комнатке была неудобной. В самый глухой предрассветный час ее тревоги взяли верх над ее самообладанием, и она сильно разнервничалась по поводу того, что так поспешила, оставив свои апартаменты рядом со Струаном и весь тамошний комфорт. С восходом солнца настроение у нее не улучшилось, и ею опять овладела та же всепоглощающая мысль: мужчины – причина всех ее бед. Месть будет сладостна.

– Вы имеете в виду мое будущее состояние замужней женщины, да?

– Разумеется, – ответил он после едва уловимой паузы, и она спросила себя, что с ним такое и почему он был так груб и выглядел так отрешенно, совсем как вчера вечером, когда музыка звучала, словно заводная, без той страстности, какую он обычно вкладывал в нее. Под глазами у него образовались темные круги, и черты лица как бы заострились.

– Что-нибудь случилось, мой дорогой друг?

– Нет, дорогая Анжелика, ничего, ничего совершенно.

Лжец, подумала она. Почему все мужчины так много лгут, и другим, и самим себе?

– Все получилось удачно?

– Да и нет.

Он знал, что она сгорает от нетерпения и тревоги, и ему вдруг захотелось заставить ее скорчиться от боли, захотелось посильнее раздуть сжигавшее ее пламя, чтобы она закричала в страшных муках и заплатила ему за Хану.

Ты сошел с ума, подумал он. Анжелика здесь ни при чем. Это правда, но из-за нее вчера вечером я пошел в Трех Карпов и увиделся с Райко, и пока мы беседовали на нашей смеси японского, английского и пиджина, я вдруг почувствовал, что та, другая, ночь была всего лишь отвратительным кошмаром и что в любой момент здесь сейчас появится Хана, и я увижу смех, притаившийся в ее глазах, мое сердце поплывет, как всегда, и мы оставим Райко и будем мыться вместе в ванне, играть там, поужинаем вдвоем и не торопясь займемся любовью. И когда я осознал всю правду, осознал, что Хана ушла навсегда, а мои внутренности и мозг пожирают черви, плодящиеся беспрестанно, меня едва не вырвало.

– Райко, я должен знать, кто были эти три клиента.

– Прошу прощения, Фурансу-сан, я уже говорила раньше: ее мама-сан мертва, слуги дома разбежались, гостиница Сорока Семи Ронинов сгорела.

– Должен же быть какой-нибудь способ разы…

– Нет никакого. Очень жаль.

– Тогда расскажите мне правду… правду о том, как она умерла.

– С вашим ножом в ее горле, прошу прощения.

– Она сделала это? Харакири?

Райко ответила все тем же терпеливым голосом, тем самым голосом, который пересказывал ту же самую историю и давал одни и те же ответы на одни и те же вопросы уже в десятый раз:

– Харакири – это древний способ, почетный способ, единственный способ искупить зло. Хана предала вас и нас, владельцев, клиентов и саму себя – такова была ее карма в этой жизни. Что тут еще можно сказать. Прошу прощения, не тревожьте ее покой. Ее сороковой день после дня смерти, ее день ками, когда человек возрождается или становится ками, уже прошел теперь. Пусть ее ками, ее дух, упокоится. Прошу прощения, не заговаривайте о ней снова. А сейчас, какую другую вещь я могу сделать для вас?

Анжелика сидела прямо на своем стуле, как ее учили сидеть с самого детства, встревоженно наблюдая за ним. Одна рука лежала у нее на коленях, другой она отгоняла мух. Дважды она спрашивала: «Что вы хотите сказать этим «да и нет»?», но он ее не слышал, словно пребывал в каком-то трансе. Перед самым ее отъездом из Парижа, ее дядя был в таком же состоянии, и тетушка сказала ей:

– Оставь его в покое. Кто знает, какие демоны поселяются в голове у мужчины, когда его донимают беды и заботы.

– А какие беды его сейчас донимают, тетя-мама?

– Ах, cherie, вся жизнь превращается в одну сплошную беду, когда того, что ты зарабатываешь, не хватает на то, что нужно. Налоги разоряют нас, Париж стал помойной ямой, полной алчных распутников. Франция опять ворчит, как просыпающийся вулкан, франк дешевеет с каждым месяцем, хлеб вздорожал в два раза за последние полгода. Оставь его, несчастного человека, он делает все, что в его силах.

Анжелика вздохнула. Да, несчастный человек. Завтра я сделаю все, что смогу, и поговорю с Малкольмом, он распорядится заплатить его долги. Такой хороший человек не должен сидеть в долговой яме. Да и что у него там могут быть за долги? Несколько луи…

Она заметила, что Андре пришел в себя и смотрит на нее.

– Да и нет, Андре? Что это значит?

– Да, у них есть такое лекарство, но нет, вы пока не можете его получить, потому что вам…

– Но почему, почему они…

– Mon Dieu, наберитесь терпения, тогда я смогу рассказать вам все, что услышал от мамы-сан. Вы пока не можете его получить, потому что его нельзя принимать раньше, чем на тридцатый день, потом еще раз на тридцать пятый, кроме того, это лекарство – настой из трав – необходимо каждый раз готовить заново, чтобы оно было свежим.

Его слова не оставили камня на камне от ее простого плана: Андре должен был прямо сейчас дать ей настой или порошок, полученный им вчера ночью, она бы немедленно приняла его и отправилась в постель, притворившись, что у нее ваперы. Voila! Легкая боль в животе, и через несколько часов, самое большее через день, все было бы в полном порядке.

На мгновение она почувствовала, как весь ее мир скручивается в тугую спираль, но ей опять удалось взять себя в руки. Прекрати это! Ты одна. Ты героиня, попавшая в западню, которую расставили для тебя силы зла. Ты должна быть сильной, тебе приходится сражаться в одиночку и ты-можешь-победить-их-всех!

– Тридцать дней? – полузадушенно проговорила она.

– Да, и прием нужно будет повторить на тридцать пятый. Вы должны все точно подсчитать и…

– А что происходит потом, Андре? Оно действует быстро или как?

– Ради бога, дайте же мне закончить. Она сказала, что да, обычно оно действует сразу же. Иногда бывает, что второй раз пить его необязательно.

– А такого, что я могла бы принять прямо сейчас, нет?

– Нет. Такого лекарства нет.

– Но это-то, оно действует каждый раз? Она подтвердила это?